13 октября 2009 года вечером в малом зале Государственной Думы РФ состоялось не традиционное для этих стен событие. Клуб «Российский парламентарий» совместно с Комитетом Государственной Думы РФ по культуре организовал закрытый показ кинофильма Павла Лунгина «Царь». После просмотра состоялась встречу с режиссёром и ответы на вопросы.
Почему этот фильм, еще летом показанный на 62-м Каннском фестивале, на открытии 31 Московского Международного кинофестиваля вызывает такой интерес зрителей , такие ожесточенные споры? Все стало ясно после просмотра фильма.
Фильм- эпопея "Царь" Павла Лунгина по идее должна была продемонстрировать неисчерпаемость темы власти в России: до сих пор считалось, что, обратившись к фигуре Ивана Грозного, ее исчерпал Эйзенштейн, гениальность которого становится все очевиднее. Но Лунгин, не был бы Лунгиным, если бы не решил пойти дальше. Рискнув дополнить Эйзенштейна, Лунгин исходил из того, что мастер творил по заказу Сталина, и самоцензура здесь неизбежна. На самом деле интуиция художника в нем оказалась сильнее осторожности политика, и уже вторая серия была запрещена, а третья уничтожена. Это был еще один трагический вариант пушкинского "жалок тот, в ком совесть нечиста". Попреки гипотетическим судом Божьим Сталин еще мог бы стерпеть: он сам был богом и гнева коллеги не боялся. Но вот муки совести ему были не по силам, и позволить себе быть жалким он не мог. Эйзенштейн ударил его как хлыстом и за это поплатился.
Что делает Лунгин? У него основной мотив - страхом божий. Кто же представит эти интересы в фильме. Становится ясно, что представителем Бога выступает митрополит Филипп, которому ведома высшая истина - она дает ему смелость и силу перенести пытки. Открытия Лунгин не совершает,а лишь еще раз напоминает красной линей фильма о главной беде России : власть ни перед кем не в ответе, может творить беззакония, развлекаться издевательством над людьми. И конечно в большинстве моментов царь не выдерживает проницательного взгляда митрополита.
Страсти шекспировские. Поединок добра и зла. И учитывая, что власть церкви это одна из видов власти перед нами противостояние двух властей - плохой и хорошей. Плохая торжествует, для хорошей еще не настало время - она страдает, как и велел Христос.
Двухчасовой фильм состоит из четырех глав, причем самая рыхлая - первая, вводная. Все сосредоточено на конфликте между царем-самодуром и просвещенным митрополитом Филиппом, которого, впрочем, царь легко может в любой момент разжаловать. Но к Филиппу у царя влеченье, род недуга: словно потребен ему этот оппонент, этот прямой честный взгляд среди угодливой, трясущейся от ужаса челяди. Уважает он его. Дуэт Петра Мамонова и Олега Янковского - самое сильное в картине.
Безусловно, трудно снимать ту Москву в Москве современной и поэтому ее в кадре практически нет. Скорее мы наблюдаем фильмы- сцены.
При этом мы видим потрясающую игру актеров. Мамонов часто демонстрирует орлиный профиль Грозного - словно отсылая к Черкасову. И только Иван Охлобыстин из другой оперы: он суетливо подражает Мартинсону в какой-то из киносказок Роу. Сила духа смутно угадывается в персонажах Алексея Макарова (Иван Колычев) и Александра Домогарова (Басманов). Очень странно выглядит народ: живописные, с иголочки, рубища словно взяты из гардероба Большого театра. В послушном колыхании густо загримированной толпы очень чувствуется голос режиссерского мегафона.
Есть несколько сильных сцен-аттракционов: русский "Колизей" с воеводами, отданными на растерзание медведю, демонстрация казни изменщиков, для которой в России приспособили механизм Леонардо, изобретенный вообще-то для водопровода. В фильме вообще много таких скрытых намеков "для посвященных", потому, что картина сделана во многом для зарубежного проката и должна ответить здешним ожиданиям. В России эти намеки, скорее всего не заметят - и слава Богу.
"Царь" Лунгина подобен двуглавому орлу: одна голова грозно смотрит в сибирские просторы, внедряя в народ идею совершенства церковной власти, другая - значительно подмигивает Западу, популярно растолковывая ему "эту загадочную Россию", одна хочет быть свободной художницей, другая соображает насчет текущей общественной конъюнктуры. Здесь сила и слабость фильма.
Что нового внес в тему власти Павел Лунгин? Сегодня психическую неуравновешенность прикрыли гламуром, обшарпанные дома сносят под «новодел», а храмы худо-бедно восстанавливают. Как восстанавливают и властную вертикаль, меньшей частью реальную, большей - виртуальную (и это понятно, XXI век - время «пиара» и совершенных компьютерных технологий). Президент России, что ни говори, далеко не монарх, церковь формально отделена от государства, а народ совсем не так прост и однороден, как, может, и было пятьсот лет назад. До монархии в свете неоднозначных событий прошедшего столетия нам как до высшей точки Эвереста. И тем не менее, какой-то неистребимой занозой присутствует в обществе тревога, тоска по «царской справедливости», сосредоточенной «в руке» Cталина, Ивана Грозного и иже с ними. Фильм Павла Лунгина (по сценарию Алексея Иванова) очередной подъём этой тревоги-грусти-тоски уловил, отрефлексировав идею «самодержавия - православия - народности» c такой чёткостью и определённостью, что ещё немного - и заблестит идея эта как новенький самовар.
Самодержавная власть - это монарх, одержимый идеей конца света, в котором погибнут все враги рода человеческого, а Россия в образе Нового Иерусалима останется. Цели приближения Апокалипсиса безраздельно служит репрессивный аппарат царской власти (Скуратов, Басманов и др.). Диким, разрушительным инстинктам толпы Грозный в «Царе» (как всегда, потрясающий в своей достоверности Пётр Мамонов) всячески потакает, забывая о той, второй стороне народа русского - вере в Христа и Богородицу. И когда забывает совсем, остаётся в полном одиночестве, горько вопрошая в финале: «Где мой народ?»
Это вопрос в конце фильма заставляет ужаснуться. Сцена показанных пустых улиц и отсутствующего народа, которого ждет царь потрясающая до реальности. Ирония этого закрытого показа в том, что он прошел через два дня после ужасных выборов в Московскую Городскую Думу, когда на выборы в основном пришли старики за 70-80 лет, а большинство народа их проигнорировали. Я , как человек ходивший на эти выборы и видевшей эту сцену собственными глазами понял в это момент, что Лунгин хотел рассказать частную историю, а попал в яблочко Это успех фильма, который мог бы носить название последних слов царя в этом фильме: «Где мой народ?»
Александр Лебедев - газета «Народная инициатива»
