1 апреля будущего года исполняется ровно 10 лет с того момента, как в соответствии с буквой Большого Договора он вступил в силу после обмена ратификационными грамотами. Приближение срока окончания официального действия Договора оговаривается тем, что за полгода стороны могут уведомить друг друга о нежелании продлевать его действие. Если такого уведомления не последует, то Договор окажется продленным на следующее десятилетие.
Эти шесть месяцев отсчитываются с 1 октября текущего года, то есть через неделю истечет срок для соответствующих уведомлений, если опять же Россия или Украина не сочтут для себя необходимым в дальнейшем какие-то другие отношения или иной формат связей, чем это предусмотрено Договором о дружбе, сотрудничестве и партнерстве. Все это не является новостью или секретом, – по крайней мере, уже несколько месяцев в России, и на Украине оживленно обсуждается будущее Договора. И мы были бы неправы, если бы не сделали попытки в самый последний момент еще раз вернуться к его смыслу и содержанию, не постарались бы сформулировать выводы из того, каким образом реализовывались положения Договора и не подошли бы всерьез к вопросу – существуют ли на данный момент искомые дружба, сотрудничество и партнерство между нашими государствами.
Хочу сразу сказать, что у меня нет абсолютно никаких сомнений в том, что дружба, сотрудничество, партнерство, братство, – все самые превосходные степени, – характеризуют исторические отношения русского и украинского народов, и, будем надеяться, продолжат характеризовать и в будущем. Хотя было бы наивным думать, что нет сил в мире, в том числе и в наших странах, которые хотели бы, используя силу и мощь государственных институтов или общественного мнения, подорвать эти краеугольные основания для отношений между двумя близко родственными народами.
Вы прекрасно помните обстоятельства, которые предшествовали подписанию Договора и дружбе, сотрудничестве и партнерстве. Фактически с момента обретения независимости Украиной и начала независимого существования Российской Федерации, то есть с момента распада Советского Союза, который стал неизбежным вследствие Беловежских соглашений, в подписании которых участвовала и Украина, и Россия, и Беларусь, шла очень острая дискуссия, политическая борьба вокруг отношений между Россией и Украиной − за то, чтобы определить их смысл и содержание. Эта борьба затрагивала не только дипломатический протокол, какие-то вежливые формы, традиционные в официальных межгосударственных отношениях. Борьба затрагивала, если хотите, само существо новообразованных государств. Безусловно, мы отмечаем тот факт, что появление Украины как независимого государства стало крупнейшим событием не только для собственно Украины, мирового сообщества, но и для России. В течение сотен лет Россия и Украина развивались в общем государственном пространстве. Но, как мы видим сегодня и как видели вчера, желание выстроить свою независимость может реализовываться по-разному, в том числе через поиск своих собственных героев в истории, через попытку разделить наши народы не только в настоящем и будущем, но и в прошлом. Я прекрасно помню, как в Верховном Совете Российской Федерации, а затем Первой Государственной Думе обсуждались вопросы, связанные с отношениями России и Украины. Мы тогда были погружены в разделительные процессы и время от времени возникали очень острые конфликты из-за Черноморского флота, оставшегося в Севастополе и Крыму. Флота, который отказался переприсягать, отказался выходить из общего оборонного пространства, когда в 91–92-х годах попытки его присвоить были предприняты со стороны властей Украины.
Конечно, вопросы, связанные с пребыванием Черноморского флота, нельзя назвать самыми основными в контексте российско-украинских отношений, которые гораздо глубже и широкоформатней. Но, тем не менее, проблема флота придавала остроту всем ведущимся переговорам о судьбе Большого договора. Он ведь с самого начала получил такое название – Большой договор. Отвечает ли он своему названию? В самом ли деле, компромисс, которым является подписание и введение в действие этого Договора, был оптимальным? Это предмет обсуждения, в том числе и на нашей конференции.
Я не собираюсь скрывать: многие в России, и я в том числе, активно выступали против того, чтобы мы подписывали, а затем ратифицировали документ в том виде, в котором он, в конце концов, стал законом для Российской Федерации и для Украины после обсуждения и принятия его в парламенте. Мне представляется, что документ этот слишком декларативен, неконкретен и не является, на самом деле, добросовестным компромиссом между интересами России и Украины. Одни вопросы он трактует однозначно, – скажем, о границах, другие же трактует достаточно расплывчато и неконкретно, позволяя таким образом прибегать к разным интерпретациям. Никакого удовольствия для меня не представляет то обстоятельство, что фактически так и произошло, и все то, что было записано в этом Договоре в общем виде и в плане пожеланий, в ряде случаев и рассматривалось сменявшими друг друга властями Украины как пожелание, но не более.
Сегодня мы должны определиться. По большому счету, мне кажется, власти обоих государств на сегодня не готовы насытить Договор новым содержанием, не готовы по ряду причин предложить еще более тесную форму взаимодействия, чем та, которая предусматривалась 10 лет назад. Сейчас речь идет лишь о том, сохраняем ли мы или не сохраняем хотя бы тот уровень договорных обязательств, которые заложены в этот Договор. Вы знаете, что Государственная Дума Российской Федерации 4 июня этого года, специально обратившись к теме Договора, приняла Обращение к Президенту и Правительству Российской Федерации. Мы приводим свою аргументацию, которая, в общем и целом, сводится к тому, что целый ряд шагов официальных властей Украины сегодня указывает на то, что наш партнер, по сути в одностороннем порядке, сам выходит из Договора, делая это по факту, невзирая на действующие договорные обязательства. Это было в начале лета. В конце лета, как вы все прекрасно представляете, произошел целый ряд очень важных событий на постсоветском пространстве. И мне кажется, что речь идет не просто о важных локальных или региональных событиях, а об очень важных событиях мирового масштаба. Если у кого-то до августа месяца были сомнения в том, способна ли Россия вести самостоятельную политику, то после того, как в Российской Федерации состоялось признание Южной Осетии и Абхазии в качестве независимых государств, вопреки мнению, которое выражалось влиятельными международными силами и странами, эти сомнения должны были отпасть. Безусловно, мир после августа стал иным. Это одна из главных заявок на то, чтобы мы перестали рассматривать его как однополярный, как pax аmericana, и это накладывает определенный отпечаток на все вопросы, связанные с российско-украинскими отношениями. Недавнее заявление Министерства иностранных дел Российской Федерации, сделанное 11 сентября этого года, как мне кажется, расставляет точки над «и» в том, как мы в России восприняли поведение официальной Украины в ходе конфликта на Кавказе, и как мы соотносили это с действующим Договором о дружбе, сотрудничестве и партнерстве.
Ответом на Заявление Министерства иностранных дел РФ было соответствующее Заявление Министерства иностранных дел Украины. Я думаю, что присутствующие гости с Украины, которых мы приветствуем, хорошо знают, что это было за заявление, и в каких тонах оно было выражено.
Сегодня мы собрались здесь и пригласили сюда наших коллег-друзей с Украины с тем, чтобы вместе с ними попробовать проанализировать этот очень непростой вопрос, который сегодня не объединяет, а разделяет экспертное сообщество и в России, и на Украине, разделяет политическую элиту. Нужно или не нужно продлевать Договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве? Каковы плюсы и минусы этого Договора в конкретной нынешней ситуации? Что последует после того, как пройдет эта дата – 1 октября – в двусторонних отношениях? Я очень хотел бы, заканчивая свое вступительное слово, просить тех, кто будет в дальнейшем высказываться на любые темы, связанные с Договором и российско-украинскими отношениями, постараться, насколько это возможно, сформулировать свое личное отношение и сказать,- нужно или не нужно, по Вашему мнению, исходя из общего или внутринационального интереса – российского, украинского, продлевать этот действующий Договор, или же нужно идти каким-то другим путем в создавшейся ситуации?
Мое мнение – тезисно – следующее.
Первый тезис заключается в том, что стратегия Российской Федерации, безусловно, состоит в достижении дружбы, сотрудничества и партнерства с Украиной. Между прочим, желающее добра украинскому государству и украинскому народу руководство Украины, безусловно, должно было бы исходить из точно такой же стратегии. Такова, напомню, была официальная мотивация руководителей Украины, подписывавших этот документ – Договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве – в 1997-м году.
Второй тезис. Мы переживаем сегодня не просто кризис в российско-украинских отношениях, мы сейчас переживаем кризис, который заставляет говорить о необходимости спасения российско-украинских отношений. С этой точки зрения, я, конечно, могу разделить критические выступления в адрес позиции России, ее недоработок в прошлом или в настоящем, но, мне кажется, неправильным сам подход, при котором некоторые наши уважаемые коллеги, главным образом, выражают скепсис по поводу якобы до конца не определившейся позиции Российской Федерации. Давайте будем откровенны. После того, как в 1997-м году был подписан Договор, в течение очень долгого времени в России на официальном уровне, невзирая на всю критику со стороны не находящихся у власти политических сил, российская власть исходила из доверия к происходящему на Украине, из доверия к руководству Украины. Это было совсем другое руководство, не то, что сегодня. Но именно в период, когда у власти находились прежние люди (в том числе и здесь присутствующие), было потрачено время и не достигнут тот результат, который сделал бы необратимыми идеи, заложенные в Договоре о дружбе, сотрудничестве и партнерстве. Поэтому, когда нам, в России говорят «вы не сделали», возникает законный вопрос. Мы, в Российской Федерации, согласились с существованием независимой Украины, границы которой, как мы знаем, прежде не рассматривались как границы собственно украинского государства; мы на официальном уровне подписались под этим Договором; мы в течение долгого периода не обращали никакого внимания на рыночные цены, когда дело касалось ключевых энергоносителей. Да, безусловно, какие-то, как было сказано «ребята», с российской и украинской стороны на этом наживались, но другие «ребята» с украинской стороны, в том числе и те, которые наживались, должны были бы бесконечно объяснять, чем это сотрудничество интересно для украинской стороны, и почему его нельзя разрушать. Делали они это с такой охотой, с которой давали одновременно интервью на Западе или подписывали какие-то Евро-Атлантические хартии? Нет, не делали. И, само собой, и не только само собой, но и вместе с усилиями Запада, сформировалась та самая среда, которая сделала возможным «оранжевые» революции, сделала возможным приход уже более откровенных людей, которые должны были открыть своим приходом этап окончательного размежевания России и Украины. Они, собственно говоря, и трудятся над этим проектом с 2005 года. У них не очень получается, но это во многом не их вина. Это следствие того, что все-таки в российско-украинских отношениях еще теплится огонек. И есть, слава Богу, огромная масса населения на Украине, которая противится тому курсу, который осуществляют официальные власти.
Третье, применительно к самому Договору. Я думаю, что нет в этом зале людей, которые были бы честны сами перед собой, если бы сказали: этот Договор верх совершенства. Как мы слышали, даже представитель Министерства иностранных дел Российской Федерации (организации, которая в другом кадровом составе, при других руководителях занималась подготовкой этого Договора с российской стороны) признал, что Договор декларативен, что он рамочный и т.д. Я, правда, не очень понимаю, почему при этом в Министерстве иностранных дел говорят о какой-то спешке, в которой, якобы, этот Договор готовился. Он готовился с 91-го по 95-й, во всяком случае, в это время был открыт процесс обсуждения содержания Договора, в 95-м году зачем-то он был парафирован. То есть с 95-го года по нашей, российской инициативе он был парафирован, и вносить в него изменения в соответствии с дипломатической практикой просто нельзя было. В 97-м, только через два года после парафирования он был подписан в том виде, в каком был парафирован в 95-м. Еще два года он готовился к ратификации. О какой спешке сейчас говорят? Говорить надо о профессиональной слабости, казалось бы, качественной, более состоятельной российской дипломатии. О чем это говорит? Это говорит о том, что судьба этого Договора, как российско-украинских отношений в целом, не может быть уделом усилий одних профессиональных дипломатов. С нашей стороны было бы безумием считать, что можно доверить эту работу пусть даже профессиональным специалистам, а самим стоять в стороне и ждать пока они эту работу выполнят. При всем уважении к ним – они и выполнили эту работу в 97-м году в такой форме. И били по рукам тех, кто пытался в этой работе каким-то образом поучаствовать, каким-то образом что-то посоветовать. Уж я, по крайней мере, по этому поводу могу много чего рассказать.
Все должны делать выводы, в том числе и Министерство иностранных дел Российской Федерации.
К сегодняшнему дню, с тех пор, как 4 июня Государственная Дума принимала известное Обращение к Президенту и Правительству, российско-украинские отношения еще более ухудшились из-за событий, которые произошли в августе на Кавказе. Это всем очевидно. Ни одного слова в этом Обращении я сегодня не готов забрать назад, но мы были бы не политиками и не экспертами, если бы не понимали, что есть обстоятельства, которые выше нас и оказывают влияние (пусть временное) на судьбу Договора. Эти, как минимум, два обстоятельства вынуждают нас сегодня исходить из тактики, а не из стратегии в вопросах отношений с Украиной.
Назовем их. Во-первых, это тот факт, что в результате событий в августе произошла определенная консолидация антироссийских сил, и она пока еще действует. И мы были бы, наверное, врагами сами себе, если бы не понимали, кто нам противостоит и в какой степени, и как этот кто-то на Западе ищет повод для того, чтобы взять реванш – все равно виртуальный или реальный – за поражение своих планов и уколы самолюбию, по результатам проведенной Россией операции принуждения Грузии к миру. Выйди сегодня Россия из Договора – и это моментально будет использовано для атаки на нее, обвинении в покушении на Крым и территориальную целостность Украины, для проталкивания Украины в НАТО. Как я понимаю, руководство России вынуждено отложить принципиальный разговор по существу Договора с Украиной, чтобы не обременять сейчас дополнительными проблемами нашу внешнюю политику, не лить воду на чужую мельницу.
И второе обстоятельство, разворачивающееся на наших глазах. На Украине борьба за власть не только не прекращается, она вступила в очередную фазу парламентско-правительственного кризиса. И в эти дни (сегодня, в частности) решается судьба будущей политической конфигурации на Украине. Нужно ли нам помогать Ющенко, который пришел к выводу, что только в условиях «чрезвычайщины» он сохраняет шансы на будущее?
Эти два обстоятельства, как мне кажется, подводят нас к тому, что этот плохой, несовершенный и во всех отношениях недостаточный Договор сегодня, накануне 1 октября, не следует трогать. Исходя из понимания: если российско-украинские отношения будут и дальше ухудшаться и Украина войдет в кандидатский клуб по вступлению в НАТО, то при всех наших горячих желаниях видеть этот Договор в действии, нам все равно придется его прервать. Прервать международный договор это право любой страны в соответствии с ее суверенитетом, если она не видит никакого другого выхода. Дата 1 октября, 5-го, 10-го, 20-го, в ноябре, в декабре, в будущем году, с точки зрения высших национальных интересов не играет никакой роли.
Да, было бы желательно решить все проблемы накануне 1 октября, но возможно ли реально полагаться на то, что с нынешней властью Украины можно улучшить действующий Договор? Безусловно, нет. Неблагоприятная сегодняшняя ситуация на Украине и временный кризис в отношениях с Западом заставляют нас отложить вопрос об изменениях в Договоре до лучших времен. Ближайших времен, потому что какое-то отрезвление на Украине должно наступить.
И ради этого, – здесь я хочу сказать о следующем тезисе, – мы должны сейчас сосредоточиться в своей работе на ликвидации всех тех недостатков, которыми, как справедливо отмечалось, изобиловала российская политика на украинском направлении. И гражданское общество здесь тоже должно сказать свое слово. С этой целью мы в Институте стран СНГ выступаем с инициативой подготовки нового общественного варианта Договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве с Украиной, объявляем о формировании группы экспертов и приглашаем к сотрудничеству всех заинтересованных лиц, организации и научно-аналитические центры. Этот документ должен будет представлять из себя тот идеал российско-украинских отношений, к которому нужно стремиться, чтобы уйти от того фальшивого состояния, которое выдается сегодня за договорную «дружбу, сотрудничество и партнерство», и является фактом наших межгосударственных отношений. Я никак не могу согласиться с такой методой наших дипломатов, когда подготовленную российской стороной Декларацию о стратегическом партнерстве, обсуждают в узком кругу и отправляют пылиться на полку, – потому что нынешняя украинская сторона представлена такими переговорщиками, которые не хотят никакого партнерства вообще. Не давая, таким образом, общественности судить о подлинной позиции украинской стороны. Это, может быть, делает честь режиму секретности, но это не тот случай, когда режим секретности должен у нас быть приоритетным по отношению к задачам исправления российско-украинских отношений.
Да, мы движемся к тому, что, скорее всего, по взаимному умолчанию Большой Договор будет автоматически продлен. Однако это не значит, что выписывается индульгенция для любых действий со стороны – все равно России или Украины, направленных на нарушение Договора.